Можно просто "Святая"
И снова она. Плавит сосульки, хлюпает под ногами, хватает ветром за колени и забирается в рукава пальто. Снова это псевдо-радостное солнце, искуственно-синее небо... Злравствуй, детка.
Эта весна всегда была для меня легкомысленным голубоглазым созданьем с волосами цвета блонд, на шпильках и с лаковой сумочкой из крокодиловой кожи в холёных пальчиках. Ветреница, несерьезная кукла, которая так рада, что её достали из пыльного сундука зимы, что любит весь мир, всех-всех. И от этого тошно. Потому что любить всех значит не любить никого. Профурсетка, как говаривали бабушки.
И весна устаёт, рассыпая воздушные поцелуи строго с 10 до 5. Ночью возвращается в город угрюмая зима, начинает наводить порядок, замораживая обратно лужи, присыпая ледок снегом. Ворчливая старуха и беспечная красотка - хозяйка и квартирантка, двигающая мебель в чужом доме.
Эта весна уйдёт. Ей на смену придёт другая весна. Скромная и тихая. Она будет мять в кулачках подол своего зеленого платья, сдувая со лба длинную рыжую челку, будет бродить босяком по еще прохладной земле, заводить серебряным ключиком птиц по утрам... Но ждать её долго. Считать дни, зачеркивая по три палочки, обреченно поглядывая на термометр за окном.
И терпеть-терпеть-терпеть...
Эта весна всегда была для меня легкомысленным голубоглазым созданьем с волосами цвета блонд, на шпильках и с лаковой сумочкой из крокодиловой кожи в холёных пальчиках. Ветреница, несерьезная кукла, которая так рада, что её достали из пыльного сундука зимы, что любит весь мир, всех-всех. И от этого тошно. Потому что любить всех значит не любить никого. Профурсетка, как говаривали бабушки.
И весна устаёт, рассыпая воздушные поцелуи строго с 10 до 5. Ночью возвращается в город угрюмая зима, начинает наводить порядок, замораживая обратно лужи, присыпая ледок снегом. Ворчливая старуха и беспечная красотка - хозяйка и квартирантка, двигающая мебель в чужом доме.
Эта весна уйдёт. Ей на смену придёт другая весна. Скромная и тихая. Она будет мять в кулачках подол своего зеленого платья, сдувая со лба длинную рыжую челку, будет бродить босяком по еще прохладной земле, заводить серебряным ключиком птиц по утрам... Но ждать её долго. Считать дни, зачеркивая по три палочки, обреченно поглядывая на термометр за окном.
И терпеть-терпеть-терпеть...